Позиция России в отношении НАТО зависит от того, каким будет альянс в обозримом будущем. Ответ на этот вопрос должна дать новая стратегическая концепция НАТО. Об этом, а также о том, какова позиция членов Совета безопасности ООН в отношении Ирана и как продвигаются переговоры по иранской ядерной проблеме, еще до выступления Махмуда Ахмадинежада в интервью программе «Вести в субботу » телеканала «Россия» рассказал глава МИД РФ Сергей Лавров.
— Если уж мы работаем совместно, если наши западные партнеры постоянно подчеркивают необходимость сохранять единство по Ирану, то нам надо определиться, все-таки, будем мы едины во всем, или Совет безопасности будет использоваться для того, чтобы достичь максимум возможного на коллективной основе, а то, чего невозможно достичь, каждая страна будет делать, каждый сам будет делать сверх того, о чем договорились в Совете безопасности. Это, ну, как минимум, этически и морально неправильно, если мы говорим о коллективной работе.
— Ну, вот иранцы все эти сигналы понимают? Я знаю, что у вас, у ваших помощников с иранцами довольно большое количество встреч в самых разных форматах, движение ли неприсоединения, двусторонние ли какие-то вещи. Но вот они тот сигнал, который Совбез ООН им посылает, воспринимают, Сергей Викторович?
— Я думаю, иранцы все прекрасно понимают. Иран — это древняя страна с многовековой историей дипломатии, и иранские дипломаты очень грамотные люди, они имеют прекрасное образование, хорошую эрудицию. И ну так получилось, что в традиции иранской дипломатии вести очень вязкие переговоры, торговаться до последнего, выжимать из партнера максимум возможного, а может быть даже переходить черту возможного, чтобы испытать партнера на прочность, насколько он будет готов отреагировать негативно или все-таки проглотить и этот дополнительный шаг, за черту, которая кажется чертой возможного. И, конечно, мы наталкиваемся на эти проблемы в дополнение к тому, что у нас существует по содержательной части иранского ядерного досье. К сожалению, по содержательной части иранские партнеры могли бы быть гораздо более конструктивны, могли бы, я убежден, более оперативно реагировать на запросы Международного агентства по атомной энергии, и уж точно должны были бы выполнять то, о чем мы с ними договариваемся.
— Две недели назад в Ярославле я вас попросил прокомментировать гипотетическое предложение бывшего генсека НАТО Робертсона о том, чтобы сделать Россию членом НАТО. Но вот на этой неделе здесь, в Нью-Йорке, на совете Россия — НАТО нынешний действующий генсек НАТО Ра
2831
смусен начал свою речь со слов: «Наступило время перейти нам с Россией на совершенно новый амбициозный уровень сотрудничества». Хотя только два года назад, когда это сотрудничество было вообще заморожено, думал, что такие слова прозвучат. Про это можно говорить бесконечно. Я задам конкретный вопрос. Знаю, что натовцы очень зовут высшее российское руководство на свой саммит в конце ноября в Лиссабоне.
— В ноябре, да.
— Едет высшее российское политическое руководство туда?
— Мы получили приглашение буквально перед моим вылетом в Нью-Йорк. Мы готовим доклад президенту. И я сегодня откровенно со своими коллегами в рамках совета Россия — НАТО в ответ на их вопросы разъяснил, из чего мы исходим, чем мы руководствуемся. Конечно, важно то, что прозвучало из уст генерального секретаря НАТО Андреса Фог Расмуссена, из уст Хилари Клинтон, из уст других руководителей внешнеполитических ведомств, альянса, а именно то, что нам важно, необходимо наращивать сотрудничество в практических вопросах. Назывался Афганистан, называлась борьба с наркотрафиком, борьба с терроризмом, назывались и другие вещи, называлась и противоракетная оборона, которая сама по себе все-таки отдельная тема. И нам важно понять, насколько стыкуются договоренности между президентами России и США, между нами и натовцами о разработке совместного анализа рисков ракетного распространения.
— Тему ПРО сегодня вы подняли или натовская сторона?
— Нет, тему ПРО подняли сегодня натовские коллеги, которые, ну почти как о деле решенном говорили, ну и, конечно, вот на саммите мы должны обсудить и противоракетную оборону. Я привлек их внимание к тому, что у нас есть договоренности разработать документ, содержащий совместные, подчеркиваю, совместные оценки распространенческих вызовов и на основе этого документа уже договариваться о том, как конкретно эти риски парировать, как на них реагировать. А пока получается, что мы обсуждаем и с американцами, и с натовцами, вот какие у нас совместные оценки того, что может создавать угрозу, а параллельно на земле создаются факты. Это немножечко не стыкуется с тем, о чем договорились президенты, и я к этому привлек внимание. Но, повторю, это отдельные вопрос. Но вот натовские партнеры сказали, что хотели бы на саммите обсуждать практическое сотрудничество в совершенно конкретных вопросах, и подчеркнули, что они хотят стратегического партнерства с Россией. Я сказал, что мы только «за». … Но самое главное, я сказал, что при всей важности практических проектов, а мы хотим их реализовывать, углубляем и военное сотрудничество, которое недавно было разморожено, при всей важности этих практических шагов нам необходимо понять в стратегическом плане все же, что лежит в основе нашего взаимодействия. … К моему огромному сожалению реакция сводилась к тому, что в общем-то архитектура безопасности в евроатлантике в порядке, и новых документов не нужно, а нужно развивать практическое сотрудничество.
— Это прозвучало здесь, на нью-йоркской встрече?
— Здесь, на нью-йоркской встрече.
— От этого зависит поездка или непоездка президента Медведева на саммит в Лиссабоне?
— Вы знаете, есть еще один аспект, который мы сегодня тоже обсуждали. Нам ведь главное не одобрить российскую инициативу о неделимости и безопасности, нам главное, чтоб она работала. А для того, чтобы она работала, нам среди прочего нужно понять, каким будет НАТО в обозримом будущем. И ответ на этот вопрос должен содержаться в стратегической концепции, новой стратегической концепции Северо-Атлантического альянса, которая сейчас разрабатывается. Рекомендации к этому документу готовила группа мудрецов во главе с Мадлен Олбрайт.
— И в Москву приезжала?
— Она приезжала в Москву, встречался с ней и я, и она встречалась с Николаем Патрушевым, с другими представителями российских ведомств. И рекомендации, которые были в итоге сформулированы, содержат немало идей, которые, мы считаем, отражают современные реалии, современные потребности с точки зрения использования ресурсов НАТО для решения глобальных проблем. Но одновременно эти рекомендации содержали и довольно двусмысленные пассажи, в том числе неоднозначно была прописана позиция НАТО по отношению к России. Вроде бы мы и партнер согласно проекту этой концепции, а вроде как и потенциальный противник, а вроде как и от нас надо защищать новых членов НАТО. И второй момент. В этих рекомендациях сохраняется двусмысленность в отношении того, как НАТО будет применять статью пятую Вашингтонского договора.
— Нападение на одного, нападение …
— …. сохраняется возможность вот в этих рекомендациях проецирование силы за пределами территории стран НАТО, по сути дела в любой точке земного шара и необязательно с разрешение Совета безопасности ООН. Поэтому мы задали сегодня ровно два вопроса, чтобы нам было понятно, как мы будем вот рассматривать приглашение на саммит. Первое, какое все-таки будет отношение к России, и второе, как НАТО будет рассматривать саму себя по отношению к международному праву, к Уставу ООН и к прерогативам Совета безопасности. … Но эти вещи, которые мы сегодня затронули, по-моему, были услышаны нашими партнерами, и надеюсь, они воспримут их всерьез.
— И хотя решение, естественно, принимать самому президенту, вы будете рекомендовать ему ехать в Лиссабон?
— Решение будет принимать президент.